«Солнечным утром к Дому литераторов подъехало с десяток черных “Волг” – почти на каждого по машине. От Союза мы отправились к особому причалу на Днепре, где стояла яхта первого секретаря ЦК Компартии Украины… .»
Проанализируйте исторический источник и дайте ему оценку
Из воспоминаний Ивана Цюпы
«Солнечным утром к Дому литераторов подъехало с десяток черных “Волг” – почти на каждого по машине. От Союза мы отправились к особому причалу на Днепре, где стояла яхта первого секретаря ЦК Компартии Украины. Там нас радушно встретил секретарь ЦК по идеологическим вопросам Федор Данилович Овчаренко. Поручкался с каждым из нас – Гончаром, Бажаном, Козаченко, Новиченко, Башем, Збанацким, Зарудным, Воронько, Павличко, Коротичем, Смоличем, мной…
С палубы спускаемся в кают-компанию. А там, как в сказке, волшебный стол, заставленный бутылками с коньяками, водкой и винами самых разнообразных марок и закусками: кроме черной и
красной икры – осетрина и семга, сервелат и охотничьи сосиски, а еще свежие помидоры и огурчики. Была там даже мелитопольская черешня, доставленная специальным самолетом. Когда мы уселись за богатющим столом, Петр Ефимович произнес тост “за расцвет украинской литературы”. А дальше тихо-мирно трапезничали – никаких разговоров, ни на литературные, ни на политические темы. Казалось, что это просто развлекательная прогулка по Днепру, а дальше и по Киевскому морю… Думаю, что каждый из нас понимал – это пока что “пряник”. Надо ожидать кнута. На яхте, кроме нас, Шелеста и Овчаренко, – никого. Если, конечно, не принимать к сведению команды матросов, кажется, переодетых энкавэдистов… Подплываем к острову, на котором выстроились сказочные домики образцовой архитектуры, а неподалеку от них, очевидно, только что возведенная поветка, пол которой застлан душистым зельем, как бывало на Троицу. Опять садимся к столу. Опять тосты, взволнованные выступления. Но вот Петр Ефимович берет инициативу в свои руки и откровен-
но объясняет, ради чего нас сюда пригласили. – Невзирая на все известные успехи украинской советской литературы, есть в ней, к сожалению, и досадные недостатки. И неприятно то, что их допускает лидер Союза Олесь Гончар. Это явно проявилось в его “Соборе”…И дальше Шелест пересказывает содержание известной всем нам статьи Шамоты, содержание “шамотения” еще некоторых других критиков, сообщает о серьезном недовольстве Днепропетровского обкома партии, в первую очередь его секретаря Ватченко. (Мы же знаем, что Ватченко узнал себя в образе Лободы из “Собора”, он так же отдал своего старого отца в богадельню.) – Я считаю, – ведет дальше Петр Ефимович, – критика “Собора” правильна. И Гончар должен это признать и выразить свое отношение к критике. Антисоветчина ему не к лицу. Я бы так не написал, – вырывается из его уст. На это всегда сдержанный Олесь Гончар бросает остро:
– А я в этом и не сомневаюсь. У каждого свое умение. Лицо первого секретаря ЦК побагровело. Он едва сдерживает себя, чтобы не взорваться, но как-то приходит в себя и все же гнет свое:
– Что вы имели в виду под собором? Кое-кто утверждает, что имели в виду нашу Украину. Опустошенную, опутанную проволокой?! – Каждому дано толковать произведение, как ему заблагорассудится, – твердо отвечает Гончар. – Критика на то и критика, чтобы раскрывать внутреннее содержание произведения. Я же имел в виду собор конкретный: тот, который стоит запущенный в моей родной Козельщине, и тот, который разрушается в Новомосковске на Катеринославщине…
Шелест пытается говорить сдержаннее. Рассказывает о том, что, мол, ЦК партии в настоящее время берет курс на украинизацию, на ввод в школах, техникумах и вузах украинского языка, конечно, в рамках возможного…
Так от разговора о “Соборе” перешли к проблемам общенациональным. Заговорили о судьбе Украины, выступаем против русификации. Петр Ефимович хмурит брови. И вдруг бросает слово, которое попало мне прямо в сердце:
– Вот мы сейчас сидим с вами за одним столом, говорим о таких вещах, что когда бы это было в тридцать седьмом, то нас бы всех запроторили в тюрьму…»
